Для удобства чтения: кнопки на клавиатуре "+" и "-"

6. Обедня или Божественная Литургия?

      Из очерка 6.

Вокруг вселенского значения Причастия не могло не возникать множества споров – и, конечно, богословских в том числе. Не окончены они и поныне. По отношению к нему и значению в религиозной практике очень ясно «просматривается» и оценивается сущность всякой конфессии, называющей себя христианской. При всей разнообразности и витиеватости многословных и разнообразных т.н. христианских доктрин и течений в качестве самой емкой концентрированной их оценки нужно смотреть на то, как они отвечают на призыв и завет Христа: «… истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоть Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 53). С этой точки зрения на христианство мы видим, что только Православие и Католицизм содержат основательное учение о Причастии как о Крови и Теле Христа (надо сказать, между ними сегодня имеются весьма существенные различия, хотя до раскола это было единое, целостное учение), а также свое литургическое богословие.

Для Православия оно является осевым хребтом и главным нервом существования как религии. В иных же конфессиях, относящих себя к христианству, эта сторона религиозной жизни либо сведена к самым упрощенным, «театральным» ее формам, приспособленным к изменчивым настроениям и модам мира, либо к примитивному символизму, отодвинутому на ее дальнюю периферию, либо попросту игнорируется. Именно здесь – через отношение к Святому Причастию – проходит главный водораздел между подлинным христианством и его усеченными и суррогатными, бутафорскими формами, т.е. псевдохристианством.

В этой точке наиболее отчетливо проявляется коренное отличие Православия от остальных религиозных объединений, относящих себя к христианству, обнаруживается кардинальное различие, пропасть между тем, как в стиле комиксов трактуют Евангелие (каждый сугубо по своему личному впечатлению) толпа заезжих заграничных «проповедников» и каким безмерно глубоким оно вошло в церковную основу и духовную практику и опыт Православия, будучи не просто прочтенным и изученным, но прожитым подвижнической, часто мученической жизнью многих и многих православных святых – тех людей, которые сподобились непосредственного богообщения, на которых в полноте исполнилось само Евангелие. Не умозрительному, а именно живому, непосредственному, литургическому присутствию Себя среди верующих в Него учил Свою Церковь Христос. Те же, кто этого не сумел осознать, весьма и весьма далеки от понимания сути того, что является самым главным в Евангелии и христианстве.

* * *

Итак, что же такое православная Божественная Литургия, почему она имеет такое «надмирное» значение для христиан и для всего мира? Среди всех духовных сокровищ, которыми обладает Православие, она является самой дорогой, восхитительно сияющей драгоценностью. По своей природе Божественная Литургия совершенно уникальное, исключительное действие и явление, происходящее в человеческом обществе, осуществляемое людскими усилиями – потому что она поистине божественна. Это определение – не дань эмоциям, а отражение ее сути: она совершается в двух измерениях действительности – видимым, «материальным» образом в храме священнослужителями (вкупе с верующими) и одновременно невидимо ее совершают ангелы, святые, Богородица и Сам Христос. Несмотря на то, что в обыкновении мы не можем видеть «духовное» служение Литургии, тем не менее, опыт православной Церкви изобилует свидетельствами «духовного видения» множества святых, которых Господь удостоил созерцать «духовными очами» то, что на самом деле происходит за этим богослужением. Нам известны такие описания из житий преподобных Сергия Радонежского и его учеников, Серафима Саровского, святого праведного Иоанна Кронштадского и многих-многих других. Преподобный Никодим Святогорец и святитель Макарий Коринфский говорили: «Ах, братья мои, если бы мы хотя бы один раз видели мысленными очами нашей души, каких высоких и каких великих благ мы лишаемся, не причащаясь непрестанно, тогда, конечно, мы приложили бы все свои силы, чтобы подготавливаться и причащаться, если бы была возможность, каждый день».

Столь невероятно высоко поднятая планка значимости Божественной Литургии является не концентрацией человеческих мнений, но отражает действительное положение вещей, и потому Православие может мыслиться только в такой иерархии церковных и жизненных ценностей, где вершиной является Святое Причастие. Самым печальным и ничем не восполнимым представляется глубокое непонимание этого факта современным миром с его нынешними разрушительными, безумными устремлениями. Он пренебрегает истинным христианством, враждебен его божественным идеям, смыслам и спасительным усилиям. Это происходит потому, что нынешний человек стал воспринимать мир «как таковой», ограниченный самим собою, заключенным в «самом себе», и не видит, не воспринимает его таким, каков он есть в действительности – пронизанным присутствием Бога.

Наш мир есть падший мир, ибо он утратил сознание того, что Бог есть во всем. Оттого он глух к сигналам вечности и даже отторгает прикосновение Самого Божества, даруемое Им человечеству в Божественной Литургии. По этой причине западные христианские конфессии и религиозные объединения уже примирились с «секуляризацией» своей религиозности, опустили и подстроили уровень своих духовных устремлений до интересов «современности». И поэтому подлинная литургическая высота в сегодняшних условиях становится для них как бы «неуместной», так сказать, «не рейтинговой». Сегодня только Православие сохраняет полноту и высоту христианского служения Божественной Литургии, поднимая к ее вершинам мир, не опускаясь до популизма, выхолащивающего суть христианства и удаляющего Христа из жизни человека и человечества.

Обыденным, сугубо рациональным сознанием постичь смыслы, заключенные в Божественной Литургии, невозможно. Религиозная мысль приближает к ним посредством богословия. За многие века в лоне Православия трудами богословов, святых отцов и учителей Церкви выработано целостное учение о Литургии как о Таинстве Присутствия Христа, позволяющее сопрягать определенным образом человеческую мысль и представления земных реальностей с божественной непостижимостью. Литургическим богословием описаны различные аспекты этого основного служения Церкви, их не уместить в какой-то один, даже самый большой богословский труд. Задача данного очерка состоит, конечно, не в том, чтобы дать обстоятельное его описание, но осветить лишь некоторые самые общие положения, придав некоторое направление мысли по поводу нескольких часто возникающих вопросов.

Форма, посредством которой практически осуществляется Таинство Причастия – вкушение Тела и Крови Христовой – у многих вызывает вполне понятное психологическое сопротивление и даже протест. Однако это – лишь на первый, поверхностный взгляд, а более вдумчивое рассмотрение вопроса «успокаивает» эмоции и смущающие мысли. Обратим внимание на очевидный факт: человек создан таким, что для того, чтобы жить, он должен есть и пить – он жизненно нуждается в пище. Первая книга Бытия так описывает и первых людей: «… Вот, я дал вам всякую траву, сеющую семя… И всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя: вам будет в пищу» (Быт. 1, 29). С точки зрения меня, как индивидуума, пища сама по себе таковой и остается, но если она употребляется мною, то она уже становится частью «меня», превращаясь в мою плоть и кровь. Изначально было заложено такое взаимоотношение человека с окружающим миром, когда он должен его вещество, обладающее более «низкой степенью» жизни, принимать в себя, преображая его в телесную субстанцию существа высшего порядка. Так как первые люди сотворены в Раю, и ничего тленного в мире тогда не было, то и физиологичность в нашем понимании, разумеется, там не имела места, процесс потребления происходил иным, неведомым нам способом, тогда питание было «функцией» духовной. Но непреложной остается закономерность, когда жизненные силы человек черпает, превращая пищу, взятую от мира, в «самого себя». Такое положение вещей осталось и после грехопадения, (которому, обратим внимание, сопутствовало опять же вкушение), но человек теперь начал питаться пищей падшего мира, то есть, в отличие от райской, она стала нести в себе способность к разложению, стала мертвенной. Смерть и тление с тех пор стали свойственны и людям: Адам и Ева, созданные как существа, могущие быть бессмертными, умерли, передав эту трагическую способность всему человеческому роду.

В нынешнем своем состоянии человек принимает пищу для осуществления своей земной, биологической жизни. Но в Раю он вкушал плоды того, нерасщепленного грехом мира, чтобы жить жизнью вечной, божественной, постоянно принимать в себя созданный Богом, благословенный Им, наполненный Его любовью и благодатью мир, и превращать его в жизнь в Боге, т.е. осуществлял таким образом причащение Божественному бытию.

Божественная Литургия – это неотмирное богослужение, и, по справедливому мнению некоторых богословов, оно начинается еще за стенами храма, когда люди из своих домов устремляются в церкви. Уже отсюда начинается наше восхождение к горней обители, куда нас зовет, собирает и возносит Христос. И начало этому – отделение наше от мира, от «улицы», мы отделяем себя от них и направляемся туда, где будет совершаться нечто совершенно не мирское, неведомое для мира, кардинально отличающееся от всякого действия и события, в нем происходящего. Мы идем туда для того, чтобы преобразилось наше сознание, нашими очищенными чувствами изменилось восприятие действительности, чтобы произошла встреча со Христом и с нами самими – такими, какими нас замыслил и к Себе ожидает Бог.

Переступив порог храма, мы входим в иную реальность, попадаем под опеку и защиту Господина этого здания, сводчатый купол над головами – как свод Его всесильной и заботливой ладони. Нас встречают просветленными иконописными ликами Пресвятая Богородица, святые, которые также вместе со всеми собравшимися и служащими будут совершать Литургию – наше общее дело. Запах ладана, горящие свечи, тихие передвижения верующих, сосредоточенность, негромкое чтение молитвы. Из алтаря выходит дьякон, изготовился хор, наступает тишина…

Что в нынешнем служении Божественной Литургии вызывает беспокойство? Прежде всего, массовая литургическая неграмотность прихожан, как следствие общей религиозной непросвещенности. Подавляющее большинство из них посещает храм без должного осознания подлинной цели присутствия и участия в богослужении, очень многие из них не понимают сущности как Божественной Литургии, так и самого Причастия. Наши «православные» (увы, невольно приходится все же в который раз ставить это слово в кавычки), как правило, прибегают к Церкви не как к единственной возможности преображения и уподобления Божеству, не для того, чтобы искоренить в себе зло и стремление ко греху, а по привычке, религиозно «потусоваться», «так надо», по каким-то психологическим мотивам, послушать пение – в общем, «побыть» на службе. И хотя в этих желаниях нет ничего плохого, богослужения предназначены все же для других, высших целей, которые определил Своей Церкви Христос. Когда храмы не наполняются разумным, осознанным религиозным благоговением, когда в них не происходит поиск прикосновения к Божеству, они становятся местами, где люди собираются только лишь для того, чтобы понаблюдать за определенным религиозным обрядом. Религиозное сознание нынешней церковной среды очень часто не несет в себе подлинного литургического духа.

Разумеется, созидать тонкую духовную ткань Божественной Литургии – дело непростое, кропотливое, деликатное, и потому взращивание ее в душах современной паствы – работа не одного дня, и это понятно. Печаль в том, что по большому (да и по малому тоже) счету такая работа всерьез между нашими прихожанами не проводится. Почему-то считается, что они должны из книжек сами все узнавать и разбираться в тонкостях богослужения. Кстати, да и книжек, написанных доступно и доходчиво, практически нет. Иногда от наших пастырей можно услышать недоумение: «А что там сложного? Вначале ектинья, затем антифоны, потом Малый вход, после – Большой, следом – «Херувимская»… Что тут объяснять-то? Все просто и понятно». Можно выучить формальный ход богослужебных действий, наизусть знать последовательность молитв и возгласов, в конце концов, можно следить за ходом службы по схеме, написанной на листке. Но осознается ли при этом внутренняя необходимость и духовная логика всех этих элементов, ощущается ли при этом живая, трепещущая пульсация Литургии? Если этого нет, то литургическое служение в таком случае становится бессмысленным выполнением формальных обрядовых действий, которые ничего по существу не способны изменить.

Можно спросить: «А как же «красота», «торжественность» службы?» К сожалению, они легко могут уводить сознание человека в поверхностное восприятие происходящего, если не будут наполнены подлинными литургическими флюидами. Литургия по своему существу духовна, и поэтому красота ее должна быть прежде всего исполнена духовности, иначе это будет лишь пустая, звонкая красивость, и не более. Увы, наши прихожане в основном не проникаются подлинным смыслом Божественной Литургии, довольствуясь в лучшем случае восприятием ее внешних обрядовых форм.

Есть еще одна сторона этой проблемы. Божественная Литургия по своему характеру и назначению дидактична, то есть наряду с духовной она самим своим богослужебным ходом выполняет и учительную функцию. Но беда как раз заключается в том, как она исполняется в нашей богослужебной практике. И вот здесь до «идеала» еще далеко. По правде говоря, не только до идеального состояния, но и до нормы. Здесь нет возможности рассмотреть все аспекты этой проблемы, однако на некоторые моменты указать следует, поскольку они-то главным образом и препятствуют восприятию службы. Ограничимся теми, которые, во-первых, видны невооруженным глазом, а во-вторых, более всего заметны со стороны прихожан, т.е. с «людской» стороны алтаря.

В ряду рассматриваемых в данном очерке факторов, препятствующих сегодня достойному служению православной Божественной Литургии, а также ее восприятию, нельзя не упомянуть о Таинстве Исповеди, точнее, об ее искривленных, искаженных формах. В традиции Русской Церкви оно самым непосредственным образом сопряжено с Таинством Причастия, хотя, по сути, это два разных Таинства. О сложившейся на сегодняшний день исповедной практике, давно пора открывать отдельный большой разговор, необходимость в котором давно назрела: тема эта многогранная, «материя» – тонкая и сложная. Рамки данного очерка позволяют коснуться лишь некоторых, наиболее актуальных, лежащих на поверхности аспектов сегодняшней исповедальной практики.

Призыв Христа «Покайтесь!», который, как уже упоминалось, означает необходимость преображения человека для Небесного Царства, представляет собой главную ось христианской жизни. Сущностное преображение – основной нерв христианства, в нем фокусируется все учение Церкви, ее призыв, ее наука и действие. В этом духовном труде – единственно имеющем подлинную цену для вечности – христианину даруется два крыла, два Таинства – Причастия и Покаяния, в которых он черпает божественные энергии, без которых достижение христианской жизненной цели для него – существа, отделенного грехом от Бога – невозможно. Так же, как и Причастие, Таинство Покаяния представляет собой духовное средство, которым зачинается, взращивается, поддерживается и возрастает духовная жизнь церковного человека.

Исповедь создает внутреннюю духовную атмосферу христианина и периодически восстанавливает ее, когда грех разрушает благодатное состояние души. Это Таинство облекает нашу веру в «плоть» бытия, тревожа и заставляя быть живым главному ее «нерву», поскольку стимулирует ощущение постоянного присутствия Бога: ведь поступки, помыслы вся жизнь каждого человека Ему известны, духовному миру открыто все наше – как очевидное, так и сокровенное. Исповедь дарована человеку для очищения его души и выправления его жизненного пути, как возможность вновь и вновь, отпадая от Божественной благодати, запечатленной и посеянной в его душе Святым Крещением, возвращать ее как источник духовного и телесного исцеления и подлинной жизни. Исповедь не позволяет видеть себя в кривых зеркалах горделивой современной жизни, но чувствовать и осознавать свое реальное положение и состояние, всегда сохраняя правильный масштаб в самооценке. Это Таинство самым животворным, исцеляющим образом влияет как на христианина, так и на всю Церковь, являясь совершенно необходимым звеном общецерковной «конструкции», без правильного функционирования которого все здание Церкви не может быть прочным и устойчивым (то же самое нужно утверждать и в отношении Таинств Причастия и Крещения, и если всерьез не восстанавливать в полной мере эти три столпа Церкви, то о ее подлинном возрождении говорить не приходится).

* * *

Нынешний уровень исповедной практики в церковной жизни, к великому сожалению, удручающ. Трудно не согласиться со словами протоиерея Владимира Воробьева из его книги «Покаяние, исповедь, духовное руководство»: «Таинство Покаяния принадлежит к числу тех Таинств, которые в наше время в наибольшей степени профанируются». Обратим внимание, что о Таинствах говорится во множественном числе, – этот факт давно не является новостью для большинства наших священнослужителей. Очень показательно сравнение со словами митрополита Антония (Храповицкого), посвященными той же теме и прозвучавшими в его замечательной, по-настоящему пастырской книге «Исповедь»: «…Но это самое большинство, конечно, не будет спорить против того, что исповедь у нас совершается бестолково, безобразно, не по чину церковному и не по духу пастырскому. Миряне осознают это еще болезненнее, но от кого зависит поставить дело иначе? Кто главный виновник того, что оно упало с надлежащей высоты? Конечно, мы – пастыри».

Теперь обратимся к самому началу данного очерка, точнее, к его заглавию. Как видно, в нем противопоставлены два названия одного и того же церковного богослужения, которое и является предметом этих рассуждений. И в семинарских учебниках, и в другой литературе указывается, что Литургия названа еще «обеднею», поскольку это служба, которая «служится перед обедом». На первый взгляд, все понятно и логично, однако, разные наименования одного предмета все же отражают некоторое различие во взгляде на него. Как представляется, в нашем случае степень этого различия довольно существенна и самым негативным образом влияет на литургическую жизнь Церкви. Уже сами термины как бы «смотрят» в разные стороны: к примеру, в нынешнем церковном обиходе принято такое словосочетание, как «заказная обедня», но никак невозможно сказать «заказная Литургия». И так же нельзя сказать: «Божественная обедня», в то время как слово «Божественная» от «Литургия» неотделимо. Но, разумеется, разговор этот не об определениях, не о словах, но о том, что за ними стоит.

По существу, названиями «Божественная Литургия» и «Обедня» именуется одно и то же – главное богослужение Православной Церкви. Но фактически они свидетельствуют о двух разных подходах к служению: один поднимает человека к Богу, открывая двери его души потоку Божественных энергий, являя Небо на земле; другой же представляет прихожанам невзрачное, обыденное («обеденное»), упрощенное и искаженное («концертное») действо, не дающее роста, а порой и заглушающее высшие свойства и способности души теми изъянами, несуразностями, нелепостями, непониманием и небрежением, о которых шла речь, как будто на блистательную одежду нашей великолепной и восхитительной Литургии набрасывается обыкновенный и поношенный домашний халат; будто вместо величественного дворца нас вводят в обыкновенное присутственное заведение; вместо россыпи драгоценностей мы находим лишь мелкие гроши.

* * *

Речь идет о том, что в сегодняшней церковной жизни Евхаристия, Божественная Литургия еще далеко не встала в свой полный духовный рост, не заняла центрального, осевого места, присущего ей в Православной Церкви. К сожалению, имеет место какая-то всеобщая успокоенность и уверенность, что все уже совершено и ничего более делать не надо. И со стороны может показаться, что так оно и есть, ведь регулярно проводятся службы, народ исповедуется, причащается, люди в храмах, в общем, есть. Однако нынешнее положение Церкви – и духовное, и богослужебное, и организационное – еще далеки от должного состояния – от того, что делает ее главной созидающей духовной силой этого мира. И наиболее концентрированно это проявляется в литургической жизни наших приходов (да и, надо прямо сказать, немалого количества монастырей). Нужно всегда помнить, что плохой иконописью, служением, пением, неказистой, «фанерной» проповедью и т.п. мы сами принижаем, искажаем свою веру.

Формально, с точки зрения богослужебного устава служба вроде служится как положено, но с позиции сущности и целей, которые стоят перед церковным богослужением, признать удовлетворительным положение нельзя. Мало того, не будет большим преувеличением сказать, что оно у нас бедственное, и, может быть, более всего именно потому, что считается вполне устроенным и не вызывающим должной тревоги на уровне как священства, так и епископов, правящих архиереев (а именно в этой области может истинно и концентрированно оцениваться их служение). Не ощущается сегодня общецерковной обеспокоенности по существу за главное действие Церкви в мире – служение Божественной Литургии. А ведь наиболее коварен и разрушителен для организма тот недуг, который таковым не считается и не признается, потому что распространяется беспрепятственно и вроде безболезненно, впоследствии ставя пациента перед фактом необратимых последствий.

* * *

Кто как верит – тот так служит. Невозможно серьезно и трепетно относясь к этому великому служению, вместо величественно звучащего названия «Божественная Литургия» употреблять профанное, бытовое слово (почти что кухонное) – «обедня». Очевидно, что такое словесное принижение Таинства Евхаристии в значительной степени отражает исторически произошедшее у нас выхолащивание его духовной составляющей и замену формальным, простецким подходом в сознании прихожан и священства, в христианской жизни, в жизни всей Церкви.

Сколько бы мы ни твердили о необходимости для России возрождения Православия, сколько бы мы ни доказывали его преимущества или обращали внимание на его боговдохновенность и уникальность, но если мы не возродим повсеместно богослужебное звучание Литургии таким, каким оно должно быть на самом деле, то никого, кроме себя (и то не очень твердо) мы убедить не сможем, что и будет свидетельствовать о степени нашей религиозной состоятельности и зрелости. Божественная Литургия – ценнейшее достояние не только Православия, но и всего человечества, и нам дарована честь и привилегия служить ее и возрождать. Это тот «талант», который мы не имеем права зарывать в землю, но обязаны увеличивая преумножать, одаривая его благодатью весь мир, так остро, как, может быть, еще никогда ранее нуждающийся в этом божественном свете.

Сейчас необходимо всячески восстанавливать правильное биение церковного сердца – Литургии. Ни социальное участие Церкви, ни церковная политика не должны находиться в центре жизни мирян, священников и особенно архиереев; главное – это творческое возрождение и соблюдение спасительного Божественного Дара Литургии. Какие бы экономические и социальные усилия ни прилагали для подлинного, полноценного возрождения России, оно не состоится без возрождения православной Божественной Литургии.